...

[Frendy]

Это какие-то эмоциональные американские горки. Только вверх - медленно, нехотя и не очень высоко, а вот вниз - стремительно, быстро и на самое дно.

много спутанного текста

Утром усилием воли соскребла себя в кучу и взяла кучу в руки. Мобилизовала весь запас позитива в организме и вытащила на первый план все возможные положительные моменты сложившейся ситуации, начиная с вполне конкретных - обследуют и вылечат, и заканчивая аморфными - этап взросления, шаг к самостоятельности и т.п.

После завтрака собрала игрушки, усадила Варьку в коляску, купила сухарики и карамельки, и, прихватив своего папу в качестве моральной поддержки, отправилась навещать сына. В справочной получила довольно сухие сведения : "состояние средней тяжести, температура нормальная". Еле докричались под окном - высунулась вполне довольная Макарина моська в пижаме, стала строить рожицы, и я, вроде, успокоилась. Но, когда стали уходить и махать на прощание, он тоже уверенно замахал и закивал, но при этом стал плакать, а мы показывали ему забодряцкие жесты, типа, "не вешай нос", "не грусти" и т.п., а потом сами всю дорогу домой под дождём утирали слёзы - и я, и папа мой.

Ну, да, мы его разбередили. Но всё-таки он был весёлым, и я видела рядом с ним других детей, и окно второго этажа оказалось не таким уж и далёким, как я думала. От сердца отлегло.

А вечером поехали ещё раз его навестить - уже с мамой и Лёхой. Снова еле докричались, вот только моська на этот раз появилась совсем в другом окне, и не такая довольная. Ребёнок едва не плача начал что-то кричать - почти не слышно, половину я просто читала по губам: "Можно мне домой? Я поправился! Ничего не болит. Я не болею. Я хочу домой сейчас! Я тут боюсь. Мне страшно. Я не могу не бояться..."

Знаете, какой мой самый большой страх? Самый ужасный ночной кошмар, что моему ребёнку страшно или больно, а меня нет рядом, я не могу помочь.
Вот сегодня я это испытала наяву.
Когда ребёнок фактически просит его спасти, а ты не можешь.
Сердце в клочья - это не описать.

Из-за опасности заражения других детей, Макара перевели в другой бокс, куда будут подселять малышей с похожими симптомами. Но на тот момент он там был один.
Пятилетний малыш один в большой стеклянной коробке.

Пошли с мамой разговаривать с дежурной сестрой - выпросили разрешение привести ребёнку маленький видик с мультиками и телефон. Разумеется, при условии, что медперсонал за это всё ответственности нести не будет.

На обратном пути я единственная, кто не плакал в машине, потому только, что успокаивала рыдающего Лёху.
Лёха с мамой сразу же поехали обратно, чтобы отвезти видик, и им даже удалось с Макоронинкой пообщаться и пообниматься, и успокоить его и взбодрить. А заодно успокоиться самим.
А я осталась дома с Варежкиным режимом сна и кормлений, поэтому в моей памяти остался образ плачущего на подоконнике ребёнка, который просит его забрать.

Завтра утром поедем покупать сим-карту, и сразу к Макару, с телефоном. Буду просить, чтобы пустили к нему - объяснить, показать, как пользоваться. Я в этом телефоне вижу просто спасение для себя: я буду слышать его голос, он будет слышать мой - не кричать, не прислушиваться, не читать по губам...
Скорее бы. Скорее.